* * *

                           Ирине Романовой

Самое главное –
чтобы нашлись
бумага и ручка –
к случаю.
Чтобы в аллее липовой,
свежей, майским вечером
или утром
оказалась незанятой
одна скамейка,
чтобы прожить на ней
полчаса мудро.
От всего отрешившись,
преобразившись,
будто выйдя из бледного пламени,
понять как-то вдруг,
что эти вот кривые черные строчки
и есть для тебя самое главное.

* * *

                           To Irina Romanova

The main thing is
having a pen and paper
lying around
for the occasion.
Having one bench
in a linden alley
on a fresh May evening
or morning
left vacant
for me to live wisely on it
for half an hour.
To pull back from everything,
to be transformed
and emerge as if from pale fire,
realizing all of a sudden
that these uneven black scribbles here
are the most important thing.

* * *

Когда я оказалась на Сан-Микеле,
то увидела молодого итальянца,
он сидел на ступенях каменных,
прислоняясь к стене ограды,
с отрешенным лицом.
Я подумала: как хорошо
иметь возможность приходить,
вернее, приплывать сюда,
когда захочешь,
и вспомнила старое польское кладбище
в своем городе,
где похоронен певец итальянской оперы,
которого угораздило приехать в Россию.
Может быть, он был родом из Венеции,
лежал бы себе посреди лагуны,
а так каждую зиму его могилу снег засыпает.
Как холодно,
и я ручаюсь – бельканто итальянской речи
с тех пор, как его похоронили здесь,
он не слышал ни разу.
И, подумав так,
я прерываю блаженство
итальянского юноши и спрашиваю,
не знает ли он, где могила
Иосифа Бродского?
Он не знает.

* * *

When I found myself On San Michele,
I saw a young Italian guy
sitting on the stone steps
leaning on the cemetery wall
looking nonchalant.
I thought: how nice
I can come here,
or rather take a boat here,
whenever I want,
and I remembered the old Polish cemetery
in my town,
where an Italian opera singer is buried
who had the misfortune to come to Russia.
Maybe he was born in Venice,
could've rested in the middle of the Lagoon,
but now every winter a snowdrift covers his grave.
It's so cold,
and I bet he has never again heard
the belcanto of Italian speech
since they buried him there.
And this thought prompted me
to interrupt the Italian youth's
blissful peace and ask
if he knew how to find the grave
of Joseph Brodsky.
He didn't know.

* * *

О, мой итальянец,
не понимавший, как это возможно,
чтобы существовала такая странная буква,
как русская «Я» – по-вашему «R» [erre],
только наоборот.
Понимаешь, дружок,
ведь в России, откуда я родом,
правда, с внешностью наполовину испанки,
китаянки наполовину, как ты говорил,
все не так, добро б только буквы.
Вот такая загадка для бедного итальянца,
настолько далекого
от лингвистических проблем,
далекого от всего,
что связывает меня с этим миром,
кроме любви…

* * *

O my Italian man
who couldn't wrap his head around
the existence of such a strange letter
as the Russian "Я", like your "R" [erre],
only backwards.
See, my darling,
it so happens that in Russia where I come from,
though I look, as you've noted, half Spanish
and half Chinese -- in this Russia everything
is the wrong way, never mind the letters.
Such a puzzle for the poor Italian
so far removed
from the issues of linguistics,
from everything
that ties me to this world,
except love…

* * *

Я выходила на исходный рубеж.
Получив четыре патрона, докладывала:
«Получены и осмотрены».
А потом еще хлеще:
«Майор Смагина к стрельбе готова».
И потом – о чудо – стреляла!
Попала целых два раза
этими вот руками, привыкшими
к ручке, карандашу, клавиатуре, книге…
То, что за десять секунд ты успеваешь
достать пистолет и сделать четыре выстрела,
и еще попасть – приятно.
«Поэту на пользу все»*.
Поэту полезно долго и никуда не торопясь
чистить пистолет в специальной комнате и думать:
«Оборачивать протирку ветошью –
все равно, что делать железную мумию…»

* Формула Самуэля Джонсона.

* * *

I stepped up to the firing line.
Given four cartridges, I reported:
"Received and inspected".
And then even snazzier:
"Major Smagina ready to fire."
And then -- miraculously -- I did fire!
I hit it all of two times
with these here hands, accustomed to
a pen, a pencil, a keyboard, a book…
How nice that in ten seconds you manage
to pull out the pistol and shoot four times,
and even to hit the target.
"To a poet nothing can be useless."*
It is useful for a poet to clean the firearm
in a special room, taking time, being in no hurry
and to think, "wrapping the jag with the patch
is like preparing an iron mummy…"

* A quote from Samuel Johnson. (Author's note)