* * *

Никогда не-приходящая старость
никак не-пришедшая юность

Возраст цветов и трав
Возраст бабочки-однодневки
на тысячелетнем баобабе

Корочка коры отрывается ветром
капает сладкий сок забвения
из вен
преждевременно
Не пей
прислушайся
кукушка еще когда-то
Кукушка накаркает еще и еще
Не дай Бог на веки веков
высохшим Агасфером
отдыхать каждое лето
в редеющем с г о д а м и
л е с у

* * *

Old age never-arriving
Youth having never arrived

The age of flowers and grasses
The age of an ephemeral mayfly
on a thousand-year-old baobab

Wind is tearing at the loose bark
the sweet sap of oblivion dribbles
from veins
prematurely
Don't drink it
listen carefully
it's long until the cuckoo
The cuckoo will caw enough years for us
God forbid we should be
resting each summer
like a shriveled Ahasver
in the forest t h i n n i n g
y e a r b y y e a r

* * *

В этой жизни я побывала
Сирингой, сбежавшей от жизни,
Пенелопой – замужней вдовой,
Офелией, поющей невнятные песни,
Маргаритой, вознесенной любовью над бытом
и Дамой с пикантной собачкой.
Возможно, я была еще кем-то, кого не запомнила,
но когда я решила вернуться к себе,
каждый встречный считает должным заметить:
– Вы мне кого-то напоминаете.

* * *

In my life I've been
Syrinx who fled from life,
Penelope, the married widow,
Ophelia, the singer of indistinct songs,
Margarita whom love lifted above the mundane,
and the Lady with the seductive Doggy,
and perhaps someone else whom I don't remember.
But since I've decided to return to myself,
everyone I meet feels obliged to point out:
"You remind me of someone."

* * *

Как тоскливая погода у моря,
мой дождь о тебе,
существующем помимо тоски.
Моя память-оса
над медом жизни. –
Позволь – без тебя,
вернее,
без без-тебя –
беса, настойчивого, как монологи.
Мне так хочется в доисторию,
где все –
и оса, и дождь –
лишь пейзаж за окном.

* * *

Like melancholic weather by the seaside,
my rain is for you
who exists outside melancholy.
The wasp of my memory
over the honey of life.
Let me be – without you,
or rather
without without-you –
the demon as dogged as monologues.
I long for the prehistory,
where everything –
the wasp and the rain –
is just scenery outside the window.

* * *

Я иду к своему пределу.
На пути – те, кто любит меня.
Я прохожу предел.

Я иду к пределу дальнему.
На пути – те, кого люблю я.
Я прохожу себя.

Я иду к Пределу Пределов.

Путь исчезает.

* * *

I'm moving towards my limit.
On my way are those who love me.
I'm passing my limit.

I'm moving towards a further limit.
On my way are those whom I love.
I'm passing myself.

I'm moving towards the Limit of Limits.

The Way disappears.

* * *

И тогда мне открылось,
что можно
петь под ветер и воду,
играть на флейте,
не держа ее в руках,
и водить кистью по воздуху.
А еще целовать время
за нанесенные обиды
и прощать ему все
за минутную милость обморока
в окружающем движении,
когда можно очнуться
в той же точке отсчета,
а век будет натягивать другие истины.
Истинно говорю вам:
мне открылась
дверь на улицу,
на которой я не бывала
и, стоя на пороге,
еще не предполагала
шаг.

* * *

And then I had a revelation
that you can
sing to wind and water,
play the flute without
holding it in your hands,
and put brushstrokes on the air.
And to kiss time for all the
suffered injuries
and forgive it everything
for the brief mercy of a swoon
in the surrounding movement,
when you can come to
in the same reference frame,
while the century is stretching other truths.
Verily I say unto you:
a door opened before me
into the street
where I've never been before,
and standing on the threshold
I didn't yet contemplate taking a
step.